Владимир Путин поддержал идею председателя комитета Государственной думы Федерального собрания Российской Федерации по культуре Елены Ямпольской «внести в Закон об увековечивании Победы советского народа в Великой Отечественной войне норму, запрещающую в публичных высказываниях отождествлять цели, решения и действия советского руководства, командования и военнослужащих с целями, решениями и действиями нацистского руководства, командования и военнослужащих во время Второй мировой войны». Путин по этому поводу заявил: «Если в некоторых странах за отрицание геноцида армян предусмотрено уголовное наказание, нам сам бог велел, наверное, включать соответствующие механизмы для защиты правды о совсем недавнем прошлом».
На практике это будет означать, что целая теория тоталитаризма, основанная, среди прочего на тождестве советского и нацистского режимов станет в современной России уголовно наказуемым. И когда, например, германские военнослужащие или полицейские грабят, убивают и насилуют мирных советских граждан – это будет считаться преступлением против человечества или даже геноцидом, как только что решил один из российских судов. А вот когда ровно тоже самое делают советские военнослужащие в последние месяцы Второй мировой войны – это совсем даже не будет считаться преступлением. Более того, если ты все это назовешь преступлениями, то будешь рисковать попасть под статью уголовного кодекса. Правда, встает вопрос, а как же тогда все эти эксцессы называть? И правильно ли поступали те командующие советскими фронтами, которые за подобные деяния предавали военнослужащих суду военного трибунала и показательно расстреливали перед строем? Может, они тогда переборщили? И на самом деле стоило грабителей, убийц и насильников только слегка пожурить?
Ведь говорил же зимой 1945 года Сталин югославскому коммунисту и будущему диссиденту Миловану Джиласа, что подобным инцидентам не стоит придавать большого значения. Джилас вспоминал: «Югославские власти только через некоторое время собрали данные о беззакониях красноармейцев: согласно заявлениям граждан, произошел 121 случай изнасилования, из которых 111 – изнасилование с последующим убийством, и 1204 случая ограбления с нанесением повреждений – цифры не такие уж малые, если принять во внимание, что Красная Армия вошла только в северо-восточную часть Югославии. Эти цифры показывают, что югославское руководство обязано было реагировать на эти инциденты как на политическую проблему, тем более серьезную, что она сделалась также предметом внутрипартийной борьбы. Коммунисты эту проблему ощутили и как моральную: неужели это и есть та идеальная Красная Армия, которую мы ждали с таким нетерпением?... Окончательный моральный удар нашей делегации нанес, несомненно, Сталин. Он пригласил всю делегацию в Кремль и устроил ей обычный пир и представление, какое можно встретить только в шекспировских драмах.
Он критиковал югославскую армию и метод управления ею. Но непосредственно атаковал только меня. И как! Он с возбуждением говорил о страданиях Красной Армии и ужасах, которые ей пришлось пережить, пройдя с боями тысячи километров по опустошенной земле. Он лил слезы, восклицая:
"И эту армию оскорбил не кто иной, как Джилас! Джилас, от которого я этого меньше всего ожидал! Которого я так тепло принял! Армию, которая не жалела для вас своей крови! Знает ли Джилас, писатель, что такое человеческие страдания и человеческое сердце? Разве он не может понять бойца, прошедшего тысячи километров сквозь кровь, и огонь, и смерть, если тот пошалит с женщиной или заберет какой-нибудь пустяк?»»
Так вели себя красноармейцы в Югославии, причем в районах, населенных преимущественно сербами. Сербы никогда не воевали против Советского Союза и ждали Красную Армию как освободительницу, а получили от нее грабежи, убийства и изнасилования. И точно так же вели себя советские солдаты и в Германии, Австрии, Венгрии, Польше, практически во всех странах, которые Красная Армия освобождала. А затем то же самое продолжилось на Дальнем Востоке, в Маньчжурии и Северной Корее. Подобным поведением возмущались даже местные коммунисты. В феврале 1945 года коммунисты местечка Кобанья (или, правильнее, Кёбанья, сейчас это 10-й район Будапешта) приняли обращение к советскому командованию: «В течение десятилетий трудящиеся всего мира смотрели на Москву так же, как неграмотные трудящиеся смотрели на Христа. Именно оттуда они ожидали освобождения от фашистского варварства. После долгих и мучительных гонений пришла славная и долгожданная Красная Армия, но какой же она оказалась!
Кобанью Красная Армия освободила 2 января после упорной борьбы за каждый дом, и оставила после себя разруху и опустошение. И это не потому, что среди обломков мебели в домах людей, которые десятилетиями были рабами, можно было найти фашистов. Среди трудящихся в Кобаньи очень мало тех, кто симпатизирует немцам, а большинство ненавидит нацистов. Но вдруг – взрыв сумасшедшей, неистовой ненависти. Пьяные солдаты насиловали матерей на глазах их детей и мужей. Девочек в возрасте 12 лет отбирали у их отцов и матерей и насиловали группы по 10-15 солдат, среди которых было немало больных венерическими болезнями. После первой группы приходили другие, которые следовали примеру предшественников. Несколько наших товарищей были убиты, когда пытались защитить своих жен и дочерей...
Ситуация на фабриках ужасная. Русские офицеры создали невыносимые условия для работы, игнорируя рабочие комитеты, в которых много коммунистов. Рабочие трудятся за 3 пёнге в час на пустой желудок, лишь один раз в день имея возможность пообедать горохом или фасолью... К бывшим фашистским управляющим относятся с гораздо большим уважением, чем к рабочим комитетам, поскольку управляющие поставляют русским офицерам женщин... Мародерство русских солдат продолжается до сих пор... Мы знаем, что самые разумные представители армии – это коммунисты, но когда мы обращаемся к ним за помощью, они приходят в раж и грозятся застрелить нас, заявляя: «А что вы делали в Советском Союзе? Вы разве что не насиловали наших жен на наших глазах, но зато вы убивали их вместе с детьми, сжигали наши деревни и разрушали до основания наши города». Мы знаем, что венгерский капитализм совершил свои собственные садистские жестокости... Но мы не понимаем, почему солдат из Сибири говорит нечто подобное... в то время когда фашистские атаки никогда не достигали даже Урала, мечты германских фашистов, а уж тем более Сибири...
Нехорошо превозносить Красную Армию на плакатах, в партии, на фабриках и где-либо еще, в то время как людей, переживших тиранию Салаши, теперь гонят по дорогам как скот русские солдаты, оставляя позади мертвые тела...»
Если бы авторы этого письма дожили до наших дней и оказались в России, их бы, по всей вероятности, привлекли бы к ответственности за клевету на Красную Армию. Да и о государственных преступлениях СССР в годы войны, вроде расстрела 22 тыс. польских военнопленных и гражданских лиц весной 1940 года в Катыни, Медном, Харькове и в тюрьмах Украины и Белоруссии теперь лучше помалкивать. Ведь на Нюрнбергском процессе в этом преступлении пытались обвинить, правда, безуспешно, нацистскую Германию. А история Второй мировой войны в России будет еще более лакированной, чем она была в СССР. О преступлениях Сталина и Красной Армии прикажут забыть.
Борис СОКОЛОВ, профессор, Москва
